«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер
– Попивающий – слишком мягко сказано, – с горечью подтвердил Гэллегер.
– Ну так составь компанию, – предложил здоровяк. – Сейчас идет «д»! Дайкири. Тим! – взревел он. – Еще один дайкири, для моего приятеля! И поживей! А потом будет «е».
Гэллегер устроился на соседнем табурете и изучающе вгляделся в собеседника. Олдермен был явно навеселе.
– Да, – сказал Кафф. – Алфавитный запой – ничего нет лучше. Начинаешь с «а», с абсента, а потом бренди, веспер, граппа, дайкири…
– А после дайкири?
– Ерш, разумеется, – слегка удивился Кафф. – Убойное пойло.
Они выпили.
– Вот что, – заговорил Гэллегер, – мне бы хотелось потолковать с вами о Толстяке.
– О ком?
– О Толстяке. – Гэллегер описал упомянутого человека, заговорщицки подмигнув. – Вы его знаете. Прижали его на днях – кодекс и все такое.
– А-а, вот ты о ком! – разразился гомерическим хохотом Кафф. – Толстяк, говоришь? Метко! Еще как метко! Толстяк – самое подходящее прозвище для этого субчика.
– А это разве не фамилия? – коварно поинтересовался Гэллегер.
– Да какая там фамилия! Толстяк! Ха-ха-ха!
– А в этой фамилии есть буква «е»? Или буква «и»?
– Обе имеются, – ответил Кафф. – Тим, где дайкири? А-а, уже готов? Бери, приятель: отличное пойло.
Гэллегер допил коктейль и взялся за второй, который от первого отличался только названием. Как действовать дальше?
– Так вот, что касается Толстяка, – осторожно произнес он.
– Ну?
– Как у него дела?
– Я никогда не отвечаю на вопросы. – Мигом протрезвев, Кафф настороженно уставился на Гэллегера. – Ты откуда взялся? Я тебя не знаю.
– Питтсбург. Сюда приехал только что, и мне порекомендовали этот клуб.
– Чепуха какая-то, – сказал Кафф. – Ладно, не имеет значения. Я наконец разобрался с проблемами, вот и праздную. Ты уже допил? Тим! Жженку нам! Между прочим, – воодушевленно сообщил Кафф, – это единственный на весь город шалман, где подают бухло с названием на «ж». Дальше придется перескакивать – я не знаю ничего на букву «з».
– Запеканка, – рассеянно произнес Гэллегер.
– Запе… Хе! А что это? – Кафф оглянулся на бармена и заорал: – Тим! У тебя есть запеканка?
– Нет, олдермен, – отозвался бармен. – Нам такого не привозят.
– Ну так найди того, кто будет привозить. А ты толковый парень, мне нужен такой, – обратился Кафф уже к Гэллегеру. – Давай помогай.
Изобретатель подчинился. Раз Кафф не хочет говорить о Толстяке, надо как-то заслужить доверие олдермена. Лучший способ – пить с ним. На «и» – ирландское виски, на «к» – киршвассер…
Увы, алфавитный запой с его фантастическими смесями давался Гэллегеру нелегко. Изобретателя и так одолевало похмелье, а жажда Каффа казалась неутолимой.
– «Л»? Что у нас на «л»?
– «Лакрима кристи»… А еще «Либфраумильх».
– Давай, давай!
Какое это было облегчение, когда они добрались до мартини. После «отвертки» Гэллегера развезло. Когда дошло до «р», он предложил рутбир, но Кафф был категорически против безалкогольных напитков.
– Ну тогда рисовое вино.
– Рисовое? Годится! Эй, мы пропустили «н»! Паршиво! Придется начинать сначала, с «а».
Гэллегер принялся отговаривать собутыльника от явной авантюры и добился успеха только благодаря тому, что заинтриговал олдермена экзотическим названием «негрони». Они двинулись дальше, через смэш, текилу, узо и фраппе. «Х» означало «Хеннесси».
– «Ц»?
Они таращились друг на друга сквозь алкогольный туман. Гэллегер пожал плечами и огляделся. Когда они успели перебраться в этот роскошный приватный кабинет клуба?
– «Ц»? – допытывался Кафф. – Давай, приятель, не подведи меня!
– Цуйка, – выкрутился Гэллегер.
– Правильно! Остались пять букв: «ч»…
– Толстяк. Помнишь?
– Старина Смит, – ответил Кафф и разразился хохотом.
По крайней мере, фамилия прозвучала похоже на «Смит».
– Кличка Толстяк прекрасно ему подходит!
– А имя?
– Чье?
– Толстяка.
– Никогда не слышал, – хихикнул олдермен.
Подошел официант и тронул Каффа за руку:
– Вас хотят видеть, сэр. Ждут внизу.
– Понял. Приятель, я через минуту вернусь. Все всегда знают, где меня можно найти – особенно когда я здесь. Не уходи. У нас еще осталась «ч» и… и… что еще?
Он вышел. Гэллегер отодвинул стакан с выпивкой, которую даже не пригубил, встал и, шатаясь, вышел в холл. Там ему на глаза попалась кабинка видеофона, и он, подчиняясь порыву, направился к ней.
– Опять надрался, – заключил появившийся на экране Нарцисс.
– В дымину, – подтвердил Гэллегер. – Зато я вышел на след.
– Я бы тебе посоветовал обратиться в полицию, чтобы выделили охрану, – сказал робот. – Сразу после твоего ухода сюда вломились какие-то типы, искали тебя.
– Какие-то… кто? Ну-ка, повтори!
– Трое громил, – терпеливо уточнил Нарцисс. – Главный у них высокий, тощий, с соломенными волосами и золотым передним зубом. Носит костюм в клеточку. Другие…
– Не нужно описывать, – прорычал Гэллегер. – Просто скажи, что случилось.
– Больше ничего. Они хотели похитить тебя. Не застав, попытались украсть машину. Я их прогнал. Я ведь довольно силен для робота.
– Они не повредили машину?
– А насчет меня не желаешь поинтересоваться? – капризно спросил Нарцисс. – Ведь я куда важнее, чем эта штуковина.
– Я перезвоню, – буркнул Гэллегер. – А сейчас мне позарез нужен крепкий кофе.
Он встал и вывалился из кабинки. К нему направлялся Макс Кафф. Олдермена сопровождали трое мужчин. Один из них резко остановился, у него отпала челюсть.
– Ну и ну! – воскликнул он. – Босс, это же тот самый парень! Гэллегер! Так это с ним ты напился?
Гэллегер попытался сфокусировать зрение. Говоривший обрел контуры. Высокий, худой, с соломенными волосами и золотой фиксой. И в клетчатом костюме.
– Вырубите его, – приказал Кафф. – Да поживей, пока он не заорал и пока никто сюда не явился. Гэллегер, значит? Смышленый парень, да?
Гэллегер заметил, как что-то приближается к его голове, и попытался отпрянуть в кабинку – так улитка прячется в своей раковине. Не вышло. Ослепительно вспыхнули и закружились огни, и он вырубился.
У этой социальной культуры, сонно размышлял Гэллегер, есть две проблемы: чрезмерный рост экзодермы и ее же окостенение. Цивилизацию можно сравнить с цветочной клумбой. Каждое отдельное растение представляет собой значимый элемент композиции. Рост – это прогресс. Технология, многострадальный желтый нарцисс, получает корневую подкормку концентрированной бизнес-активностью, создаваемой войнами, что стимулирует бурное и бессмысленное развитие. Но ни один мир не будет нормальным, если сумма его частей не равна целому.
У растения, вынужденного жить в тени желтого нарцисса, развились паразитические тенденции. Отказавшись от бесполезных корней, оно вьется вокруг нарцисса, взбирается по его стеблям и листьям. Эта удушающая лиана, она же религия, политика, экономика, культура, слишком медленно меняет свои формы, а потому ее обгоняет блистающая комета науки, беспрепятственно взмывшая на небосклон новой эры. В давние времена писатели теоретизировали о том, что в будущем – в их будущем – сложится совершенно иной социологический паттерн. До эпохи ракетных
